A BIRTH IS NOT REALLY A BEGINNING.
▫ nam tae hyun (нам тэ хён)
очкарик, тихоня, заучка, голубой, цветолюб, девчонка. но чаще всего просто: эй ты.

▫ 9 июня 1990, 24 года ▫ продавец цветов 

EVERYBODY HAS A STORY
расскажи мне о своей катастрофе
кatamadze – one in the street

его кожа так тонка и бела. настолько, что видно рисунок сплетенных между собой вен. эта кожа не может защитить от боли, но она не позволяет ему рассыпаться на части. ему всегда холодно, а пальцы предательски подрагивают. неосторожное движение, и вот белоснежный бутон розы испачкан краснотой его крови. он снова где-то не здесь, он снова где-то внутри. подносит раненые пальцы к губам и морщится. ему не нравятся розы, они слишком самодостаточный цветок, они могут себя защитить. а он нет. в его вкусе ирисы. цветы, которые прикосновение человеческих рук воспринимают как ожоги. он тоже не любит прикосновения. он боится, что под напором чужих пальцев его кожа не выдержит. порвется на рваные лоскуты и он перестанет существовать. его больше не будет, но разве кто-то сможет заметить его исчезновения? одинок. не родных, не друзей. есть она, но у нее есть другой, она тоже не заметит его пропажи. каждый человек хочет чувствовать себя незаменимым, а его можно заметить во всем. придет время и даже цветы, его любимые цветы, которым он дарит всю свою душу, забудут о нем, привыкнув к новым рукам.

"знаешь, а я хорошо помню тот момент, когда мы познакомились. тогда мое имя впервые сорвалось с твоих губ. ты улыбалась, а я принял тебя за ослепительный мираж. хотя ты для меня всегда была такой, чудом в засушливой пустыне. меня редко кто называл по имени, всех их я могу перечислить по пальцам. чаще всего ко мне обращались этим пресловутым- эй ты, долговязый, или же - эй ты, нелюдимый. меня не замечали, меня считали пустым местом. я был невидимкой для всех, но ты меня заметила. это всегда очень многое значило для меня. ты и твоя улыбка, вы спасли меня. а когда ты сжала мою руку и заявила, что отныне мы будем дружить, я впервые почувствовал себя частью этого мира. нам было совсем мало лет, обычные люди с возрастом забывают почти все, что было в том возрасте. но я никогда не забуду. это во мне. у меня всегда были родители, но их как бы и не было. я вырос в объятиях бабушки, которая рассказывала мне различные интересные истории и легенды. я помню одну особенно ярко. о цветке который появился из звездной пыли достигшей земли, о астарх. ты была моей звездной пылью, ты была той, кто помог мне расцвести. спасибо, правда спасибо. я думаю тебе было трудно дружить со мной. для меня всегда существовали только книги и цветы, мой мир был сужен до невозможности, и одновременно развернут и многогранен, но только на одного. ты вторглась в него, перевернула его наизнанку. вытащила меня наружу, оголив все мои ноющие раны и наложив перевязку. ты не дала мне раствориться, привязав к себе невидимыми нитями. ты научила меня дружить."

громкий свист раздается по всему помещению, оповещая закипании воды. пора заваривать чай. немного цедры лимона, несколько цветков жасмина и парочка листьев мяты. он заливает все это кипятком и, дав настояться, добавляет еще и треугольничек зеленого чая. сегодня утром было много клиентов и теперь у него есть время немного отдохнуть. закрыв входную дверь на замок, его руки вешают табличку "перерыв 15 минут". в оранжерее всегда тепло, а сквозь стеклянную крышу видно солнце. тут его дом, тут его настоящее убежище. маленькая белая чашечка с витиеватой ручкой, он подносит ее к губам и делает аккуратный глоток. вспоминает прошлое. его жизнь не слишком богата на яркие эмоции, но ему тоже есть, что вспомнить. сердце бешено бьется, а пальцы снова начинают дрожать. не стоило ему вскрывать свои раны. чашка находит свое законное место на расписном блюдце из того же сервиза, а юноша сгибается в плетеном кресле качалке. его ладони сжимают лодыжки ног, а лицо упирается в плотно сжатые колени. так он чувствует себя более защищенным.

"нам было хорошо вместе, ты помнишь? мы впервые учились плавать, впервые пробовали курить, впервые... у нас многое было впервые. я научился себя вести не так отстранено. ты знакомила меня со своими друзьями, я ревновал. было глупо считать, что я у тебя единственный друг. но я все равно старался быть с ними дружелюбным, старался быть нормальным. мне нравилось твое тихое "молодец", которое ты шептала мне в ухо, уверенно переплетая наши пальцы под столом. а помнишь, как ты поругалась с нашим завучем. ты пришла в школу в джинсах, а он тебя не пустил, записав в твое личное дело выговор. ты долго кричала о том, что это недопустимая дискриминация, что девочкам нельзя ходить в штанах. естественно, от этого все стало только хуже. вечером мы сидели в твоей ванной комнате. ты вложила в мои пальцы кухонные ножницы и приказала отрезать твои волосы. а мне ведь они так нравились, но это был именно приказ. результат вышел ужасным, нам здорово влетело от твоих родителей. честно, я боялся. очень боялся, что нам запретят с тобой общаться. но все обошлось. ты не долго ходила с той прической, волосы быстро отрасли, но ты была довольна, ведь твой протест удался. я восхищался тобой. слышишь? я всегда восхищался тобой, моя звездная пыль, мой лучший друг. "

глубокий вдох, потом еще один и приступ панической атаки отступает. в последнее время это случается с ним все чаще, но он еще не дошел до той грани, чтобы начать причинять себе физическую боль. нужно бы обратиться к врачу, но как можно вылечиться от самого себя. это в его голове, это в нем. невидимая петля давно затянута на его шее. петля, которую он затянул на себе саморучно. юноша несмело поднимает голову и осматривается. он все так же в оранжерее, он все так же один. очки вдавились в переносицу, приходится их снять. мир тут же теряет свои четкие очертания, превращаясь в смазанную массу с разноцветными пятнами. ему бы стоило носить линзы, но от одной мысли попадания чего-то в глаз мелкие волоски на руках встают дыбом. да и с очками проще. когда мир размыт, он смотрит на свои руки и у него возникает чувство единства. так он может чувствовать частью единой картины мира, чувствовать себя созданным из размашистых неаккуратных мазков.

"а еще я помню ту нашу прогулку по побережью. холодный ветер трепал твои волосы, а ты за это на него злилась, постоянно приглаживая их своими замерзшими ладошками. на твоих плечах был мой пиджак, хотя из нас двоих всегда мерз только я. у нас всегда было много слов друг для друга, мы в тот момент давно уже не стеснялись сказать другому какую-то глупость. точнее, я не стеснялся, в твоем же словаре никогда не было такого слова. мы молча шли по рассыпчатому песку, который засыпался в наши кеды. вдалеке мерцал маяк, а с порта доносилась редкое гудение прибывших кораблей. и в один момент ты перестала злиться на ветер, перестала думать о чем-то. просто повернулась в мою сторону, аккуратно сняла очки, поднялась на носочки и коснулась моих губ своими. это не было похоже на то, что описываю в книгах. это не было как показано в фильмах. мое сердце не пропустило удар и я все так же продолжал дышать. поцелуй был не долгим, я даже не помнил, чтобы отвечал тебе. или может я был слишком далеко, чтобы заметить это. он начался неожиданно, неожиданно он и закончился. ты надела обратно мои очки, выдержала паузу, заразительно улыбнулась и негромко прошептала: "мне просто захотелось это попробовать". с того момента прошел один день, потом еще и еще. с нашего первого поцелуя ничего не изменилось. ни ты, ни наша дружба. хотя нет, я вру. кое что изменилось. я изменился. "

unendlichkeit. аккуратно выведенное на левом запястье. вбитое под кожу. его клеймо. его напоминание. сколько раз он пытался ногтями содрать это проклятое слово со своего тела, со судьбы. содрать вместе с кожей. не вышло. оно все на том же месте, правда в некоторых местах покрыто неглубокими шрамами. его наказание. это он виноват, что все вышло так, как вышло. пар над чашкой давно испарился, а жидкость потеряла свое обжигающее свойство. жаль, ведь ему снова холодно. Он сильнее натягивает рукава белоснежной рубашки, на которых видны небольшие коричневые пятнышки земли и делает еще один небольшой глоток ароматного напитка.

"до сих пор не понимаю, как же тебе удалось заставить меня сделать это злосчастное тату. кажется это были наши последние совместные дни в школе. дальше наши дороги расходились, мы оба понимали, что больше не сможем проводить так много времени вместе. ты выбрала один университет, я другой. наше "вместе" начало рассыпаться. мы оба это понимали. "давай сделаем это. прошу. это слово переводится как бесконечность. это будет олицетворять нашу дружбу. нашу вечную нерушимую дружбу". но знаешь, для меня это уже тогда было чему-то большим. я уже тогда понимал, что влюбился. мне стоило признаться тебе тогда, стоило остановиться, не позволить мастеру  поставить на моей руке клеймо вечного друга. но я не смог. я испугался разрушить то, что мы имели. боялся оттолкнуть тебя моими, тогда еще не оформившимися чувствами. а потом был выпускной и та наша поездка к твоей бабушке. наши прекрасные ночи в домике на дереве. я хотел, чтобы это не заканчивалось. чтобы мы были только вдвоем. но каникулы закончились. мы вернулись в ульсан и разошлись в разные стороны. мы не виделись три недели. три долгие недели, в которые меня ломало как настоящего наркомана. наверное именно за те три недели, пока ты якобы привыкала к новому месту учебы, я и понял насколько сильно пропал. насколько сильно утонул в чувствах к тебе. и знаешь, я ведь решился тогда сказать тебе о своих чувствах. держа в руке бутон красного тюльпана, я надавил на звонок. но дверь мне открыла не ты, а он. ослепительно красивый и уверенный в себе. он обнимал тебя за талию, крепко прижимая к своему телу, я же за спиной сжимал в своем кулаке бедный цветок, которому была отведена роль знамени моего признания. но занавес был опущен не успев подняться. и тогда, смотря на тебя и его я понял всю катастрофичность моего ничтожества. как я мог хоть на что-то надеяться. ведь ты, такая прекрасная и идеальная всегда заслуживала большего, заслуживала такого как он. не такого как я. между нами всегда будет лишь дружба. хорошая, крепкая дружба. и не важно, что творится в моей груди, я всегда буду твоим другом, слышишь? "

на город опускается вечер, а последний посетитель с широкой улыбкой покидает цветочную лавку. юноша устало снимает с себя фартук и аккуратно вешает его на крючок. смотрит в небольшое зеркало, поправляет свои непослушные уголки и негромко желает спокойной ночи цветам. в магазинчике гаснет свет. во и еще один день позади. сегодня он должен был встретиться с ней и с ним. но, перекинув ногу и оседлав велосипед, он двигается в противоположном направлении. движется к своей небольшой квартирке на чердаке. позже в смс он соврет. ему невыносимо быть третьим, невыносимо видеть, как другой сжимает ее руку. не сегодня. закинув домой вещи, он меняет рабочую рубашку на чистую, без рукавов. проходит несколько кварталов пешком, спускается вниз по лестнице. туда, где царит запах горячи, туда где играет тихая музыка. садится на высокий барный стул, заказывает стакан виски. делает глоток. ему двадцать четыре, а он так и не научился не морщиться. он вообще ненавидит пить, но алкоголь это единственное лекарство, которое может хоть немного ослабить петлю на его шее. хоть ненадолго.
место рядом больше не пустует, а у него теперь есть собеседник. граненый стакан почти пуст, наверное поэтому он говорит короткое "да". его берут за руку, его ведут прочь. но ему все равно, что будет этой ночью. ему все равно кто будет прикасаться к нему, а к кому будет прикасаться он сам. ведь где-то там с ней не он, а значит сегодня ночью он может позволить себе исчезнуть. позволить себе раствориться в ком-то другом и может быть в этот раз это произойдет навсегда.

мы только друзья
друзья навсегда
unendlichkeit

AS FOR YOU. YOU ARE ALIVE.
записки на полях
обратная связь: 465915688

пост:

Говорят, чтобы выработалась привычка нужно три недели. Именно за двадцать один день наш мозг привыкает к чему-то новому, впитывает это в подкорку, доводит до автоматизма. Однако Ён это не учел, оступился, подпустил слишком близко, позволил переступить себе через давно прорисованную черту с надписью: "опасная зона", навстречу серому бушующему небу. За столь долгое время их личности сплелись слишком тесно. Она была его оружием, она была сосудом его мрака. Ее руки были продолжением его, ее голос был его голосом, ее душа стала проявлением его души. Увы, Чунхен слишком поздно заметил начавшуюся диффузию. Поздно, слишком поздно, голубые молекулы Скай уже нахально проникли в его кровь и отравили рассудок. Она уже давно в нем, хоть Ён и не позволяет ей такой роскоши, как понимание данного факта.
Женская фигура появляется из мрака. Раздражающе желтый фонарный свет теряется в черно-синих локонах, придает им противный грязный оттенок. Натренированные глаза быстро оглядывают девушку, выхватывают лишь самую важную информацию, на автомате дают оценку ее состоянию. На грани... - проносится в его голове и он больше не хочет на нее смотреть, иначе не сдержится. Он ненавидит видеть Чэрин такой. Такую ее хочется уничтожить. Растоптать. И ему одновременно и сладко, и больно. Однажды не смог, а вдруг сможет сейчас?
Она обвиняет его, но Ён не вслушивается в ее слова, пропускает их мимо сознания. Ему не важно, что она говорит, ему приятно выхватывать жгучую боль и обиду в сложенных в слова звуках. Он даже слегка прикрывает глаза от удовольствия. Его девочке больно, его девочка страдает. Ну и ладно, эта сука заслужила, ведь ей никто не позволял становиться его привычкой. Его гребанной привычкой.
Уходи, прошу... просто уди. Ён вновь подносит сигарету к губам и затягивается, а после сквозь дымку выдоха смотрит в ее глаза. Нет, не ее, в глаза зверя, который взял вверх. И тогда Чунхен снова задумывается, почему же он не смог позволить им убить ее. Это был его план, это была его идея. Он жаждал очищения, он жаждал избавления от своего небесного наркотика. Свадьба, новая должность с новым отделом и командой. Ему предлагали забрать Скай с собой, но он самолично отказался. Выбросил. Ему нужно было оградить себя от нее, а ее от себя. Нужно было чтобы она оступилась. Долго ждать не пришлось, цербер сорвался с цепи. Приговор о смерти был практически подписан, его девочке пора было уходить в мир иной, в ту пропасть, по краю которой они только недавно ходили вдвоем. Но на этот раз Ён самолично подтолкнул ее под лопатки. Однако...в последний момент что-то пошло не так. В нем что-то пошло не так. Не смог, слабак.
Громкий грохот молниеносно разрезает повисшую тишину на части. Боль, дикой вспышкой пронизывает левую ногу, заставляя ее согнуться в колене и опуститься мужчину наземь. И он где-то внутри себя благодарит Скай за данный подарок. Эта боль отрезвляет, заставляет отложить внутренние терзания на потом и проснуться в реальности, окрашенной кровавым закатом. Капитан делает несколько глубоких вдохов и поднимает на девушку свои холодные глаза. Холод, пронизывающий насквозь, холод который вгрызается в тонкую женскую фигуру.
-Мисс Ли Чэ Рин, вы забываетесь...- Медленно и с расстановкой. Эта угроза, адресованная в самый темный уголок ее души. Она на грани сумасшествия, нет, она уже там и ему нужно собраться с духом, собрать всю свою силу и вытащить ее обратно. Заставить покинуть вязкую тьму, вырвать ее из лап собственного демона. Тварь...
Чунхен не отвечает на очередной вопрос, поднимается на ноги и показательно медленно закатывает рукава. Сначала правую руку, затем левую. Медленно, потому что там смертельное оружие, то что послужит лучше выстрела пули девятого калибра в упор.
Солнце уже почти село, но последние лучи все же находят на мужском запястье тонкое металлическое кольцо браслета, того, которое связывало их столько лет. Да, он должен был сдать его вместе с подписанным отказом от своего исполнителя. Однако, Чунхен не смог. Тогда он мотивировал это предлогом о собственной безопасности, но это всегда было не так. И с того дня это стало тяжелой ношей, сигналящим напоминанием о своей невозможности убежать от нее. Напоминанием того, что он скрывает. И вот сейчас пришло время показать это миру, показать его девочке, что он все еще ее хозяин, что она все еще его и что они оба проиграли в игре, в которой все правила придуманы только Ёном.
-Идем. Быстро и без фокусов!...- Капитан грубо хватает ее за руку, чуть выше локтя и тащит за собой. Хватит на сегодня, разгулявшемуся церберу пора в конуру. Ему нужно усмирить зверя, но не здесь, не там где их могут увидеть.
Пролет, еще один. Чунхен груб, он неосмотрителен к ее будущим синякам. Втаскивает ее в квартиру и швыряет Скай на холодный твердый пол, желая слышать ее очередной скулеж. Дрянная шавка, там бы тебе и место, на придверном коврике для обуви. Ярость клокочет внутри блондина. В нем тоже есть свой демон и ему не сравниться с этим щенком, растянувшемся у его ног.
Пальцы хватают с комода трубку телефона, сжимая ее чуть ли не до скрипа пластмассы. Несколько гудков и мысленно он молится, чтобы Хери не взяла трубку, чтобы сработал автоответчик. Ён не хочет говорить с его солнцем таким голосом. В трубке раздается ее голос. И пусть он записанный, но на мгновение он окутывает Чунхена теплом, позволяет вырваться из мрака. Приятно, тепло. Но стоит его глазам снова найти бешеные глаза напротив, как его мир в мгновение ока с самой вершины Олимпа катится обратно в разверзнувшуюся под ним пропасть. К его личному небу. 
-Малышка, прости. Меня срочно вызвали на работу, так что я не смогу вырваться сегодня. До встречи. Скучаю... - На пересохших губах расцветает самодовольная улыбка. Чунхен прекрасно видит в глазах напротив отвращение. Оно плещется ядовитым фонтаном, оно исходит от его цербера волнами. Она хочет быть на месте Хери, Чунхен это прекрасно слышал. Но этому никогда не быть, ведь ее кровь отравлена. Ей никогда не носить его ребенка. -А теперь займемся тобой, тварь...-
Чунхен хватает шарф с крючка прихожей и наматывает его на две руки, перекидывает его через горло девушки, снова перекручивает и прям так, тащит в направлении ванной. Он чувствует, как она брыкается, но ему плевать. Про себя он считает. Раз секунда, два секунда, три... ему важно не перегнуть палку, не задушить свою дрянную суку. И вот, когда они добираются до ванной, он мысленно досчитывает до пятнадцати, а на бледной шее вырисовывается полоса от вдавленного в шею ошейника. Пусть будет тебе напоминанием.
Распутывает шарф, старается не смотреть в ее глаза. Уверенный в каждом своем движении, он хватается за ее одежду, снова швыряет, но уже в ванную. Девушка задевает головой полку с душевыми принадлежностями и они разлетаются в разные стороны. Но кому есть дело до них? Кожаная куртка капитана летит вниз, когда он перешагивает бортик и становится у нее за спиной. Кран до отказа и холодна вода тропическим дождем обрушивается на них обоих. Одной рукой Чунхен вдавливает женское тело в гладь стены, когда вторая, запутавшись в черную смоль волос грубо дергает за них, заставляя Чэрин прогнуться и запрокинуть голову так, чтобы вода попадала прямо ей на лицо.
-Проснулась? Я не хочу видеть твою тварь! Запихни ее обратно в клетку, иначе я просто убью тебя сейчас. Убью собственными руками... Обуздай ее - это приказ! -